Мои дорогие мужчины [= Наперекор волне ] - Нора Робертс

Ветер чуть не сорвал с Сета кепку, и он повернул ее козырьком назад, чтобы ветру не за что было зацепиться.

Они миновали замершие портовые доки, которые были когда-то центром деловой жизни Сент-Кристофера, пролетели мимо старого рыболовного судна. Мужчины и женщины, добывающие себе пропитание в заливе, принесли на набережную дневной улов: морского окуня, сельдь, камбалу…

– Какое сегодня число? – оглянувшись, спросил Кэм.

– Вроде тридцать первое.

Сет сдернул солнечные очки и уставился на берег: он надеялся увидеть Грейс. Ему так хотелось помахать кому-то знакомому!

– Завтра начинается крабовый сезон. Черт побери! Ручаюсь, что Этан притащит домой целый бушель этих красавчиков. Поедим, как короли. Ты любишь крабов?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? – Кэм сорвал крышку с банки колы и залпом выпил. – Неужели ты никогда не пробовал крабов?

– Не-а.

– Ну так приготовься, парень, потому что завтра у нас будет настоящий пир.

Повторяя жест Кэма, Сет достал и открыл банку.

– Положим, все, что вы готовите, есть нельзя. Поскольку это было сказано с улыбкой, то и принято соответственно.

– Уж крабов-то я готовить умею. Ничего особенного. Кипяток, куча специй, потом бросаешь в котел этих кусающихся паразитов…

– Живьем?

– Иначе нельзя.

– Противно…

Кэм только переступил с ноги на ногу.

– Они недолго живут. А потом это уже обед. Добавляем шесть банок пива – и получается пир. Кладешь такого орла между двумя кусками хлеба, вгрызаешься зубами…

Сета передернуло.

– Только не я!

– Ты что, слишком брезгливый?

– Да нет, просто я не привык.

– Бред! А нас летом, по субботам, мама с папой часто приводили в доки. Мы покупали сандвичи с крабами, бадью картошки, жаренной в ореховом масле, и смотрели, как туристы пытаются найти себе что-нибудь съедобное. Смеялись до колик!

Кэм покрутил головой, словно стараясь стряхнуть нахлынувшую печаль.

– Иногда мы носились под парусом, как сейчас. Или заходили в реку и ловили рыбу. Мама не очень любила рыбачить, поэтому она купалась, а потом сидела на берегу и читала.

– Почему она просто не оставалась дома?

– Она любила плавать на яхте, – тихо сказал Кэм. – И она любила находиться рядом с нами.

– Рэй говорил, что она заболела…

– Да, она заболела.

Кэм вздохнул. Стелла была единственной женщиной, которую он любил, единственной женщиной, которую он когда-либо терял. Он так скучал по ней, что иногда тоска сводила его с ума.

– Поворачиваем! – приказал Кэм. – Плывем в Аннемессекс, посмотрим, может, что-нибудь поймаем.

Ни одному из них не пришло в голову, что три часа, проведенных на воде, были самыми мирными за последние несколько недель. Зато, когда они вернулись домой с шестью жирными полосатыми окунями в ящике со льдом, оба чувствовали полную гармонию.

– Умеешь их чистить? – спросил Кэм.

– Не очень. – Вообще-то Рэй учил его, но Сет не был дураком. – Я поймал четырех из шести, значит, чистить будете вы!

– Вот и все преимущества босса… – начал Кэм и остановился как вкопанный, заметив простыни, развевающиеся на старой бельевой веревке;

С тех пор, как заболела мама, Кэм не видел, чтобы там что-либо висело. На мгновение он испугался, что у него снова галлюцинации, во рту пересохло.

Затем открылась дверь, и на веранду вышла Грейс Монро.

– Привет, Грейс!

Кэм впервые услышал в голосе Сета такую неподдельную радость и чисто мальчишеский восторг. Он настолько удивился, что вытаращил глаза и чуть не уронил на ногу ящик со льдом, поскольку Сет отпустил свой конец и бросился вперед.

– Привет! – Сердечный тон Грейс контрастировал с ее обычной сдержанностью.

Она была высокой и стройной, с длинными ногами, благодаря которым когда-то мечтала стать танцовщицей. Однако жизнь научила Грейс отказываться от большинства желаний.

Грейс стриглась по-мальчишески коротко: так было удобнее, а у нее не оставалось времени и сил на то, чтобы думать о моде. Летом в ее волосах цвета темного меда обычно сверкали выгоревшие на солнце пряди. Под спокойными зелеными глазами лежали усталые тени, но лицо всегда освещала искренняя веселая улыбка, а в уголках рта мелькали ямочки.

Кэм всегда удивлялся, почему мужчины не бросаются к ногам этой хорошенькой женщины с лицом феи и голосом сирены.

«Чего нельзя сказать о мальчишке», – изумленно отметил он, когда Сет бросился в раскрытые ему объятия. Трудно было поверить, что это тот самый колючий пацан, который терпеть не может, чтобы его трогали!

Внезапно Сет покраснел и отступил, а затем начал играть со щенком, вслед за Грейс выбежавшим из дома.

– Добрый день, Кэм, – Грейс поднесла ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца. – Этан вчера заезжал в паб и сказал, что вам здесь не помешает помощь.

– И ты готова взять на себя домашнюю работу?!

– Ну, я могу выкроить для вас три часа раза два в неделю, пока…

Она не успела закончить фразу: Кэм бросил ящик, подбежал к ней, перепрыгивая через ступеньки, и пылко поцеловал. Увидев это, Сет нахмурился, а Грейс рассмеялась.

– Очень мило, но все равно вам придется платить мне.

– Сколько скажешь. Я обожаю тебя! – Кэм схватил ее руки и расцеловал их. – Я отдам за тебя жизнь,

– Вижу, я здесь действительно необходима… и мне будут благодарны. Кстати, я положила розовые носки в отбеливатель. Должно помочь.

– Красный носок принадлежит Филу. Так что это он, виноват. Надо сказать, вообще непонятно, какому нормальному парню может понадобиться пара красных носков.

– Мы еще поговорим о сортировке белья… и о проверке карманов. В последнюю стирку попала чья-то черная записная книжка.

– Вот дерьмо! – Кэм заметил ее взгляд, устремленный на Сета, и откашлялся. – Прошу прощения. Думаю, это моя.

– Я приготовила лимонад и хотела потушить овощи, но, кажется, вы сами добыли себе ужин.

– На сегодня. Но мы бы не отказались и от овощей.

– Хорошо. Вообще-то Этан не совсем ясно сформулировал, что мне нужно делать. Может, нам следует уточнить?

– Дорогая, делай все, что сочтешь необходимым, и мы никогда не сможем с тобой расплатиться!

Грейс сама уже это заметила. Розовое белье, толстый слой пыли на одном столе и какое-то неопознанное вещество, прилипшее к другому. А плита? Один Бог знает, когда ее чистили в последний раз.

«Как хорошо быть нужной, – подумала она. – Как хорошо знать, что следует делать…»